Вот что говорят о духовной любви сами священнослужители
. ДУХОВНАЯ ЛЮБОВЬ
Первым и глубочайшим источником духовного опыта является духовная любовь. Она есть основной и необходимый "орган" духовного опыта. Все попытки определить любовь в логическом порядке были бы тщетны: того, кто ее не испытал, нельзя ни просветить, ни убедить в этом отношении. Впрочем, духовный опыт подобен и всякому другому опыту. Всякое доказательство покоится в конечном счете и в последней инстанции на живом опыте, на живом восприятии и видении. Всякое доказательство ведет рано или поздно к предмету, который надо воспринять, увидеть, пережить; и тот, кто не может воспринять предмета или не хочет испытать и увидеть его, - тому вообще никогда и ни в какой области нельзя ничего доказать, ни в естествознании, ни в истории, ни в философии. Последняя ступень доказательства всегда звучит так: "а все это потому, что сам предмет таков; вот он - переживи. Восприми, испытай и признай!" и потом: "если не хочешь или не можешь, то отойди, умолкни и не мешай другим!"... Именно так: не способный к предметному опыту должен уйти из исследовательской лаборатории и прекратить всякие споры, и притом вследствие своей умственной или духовной неспособности. Обратимся к нашему предмету - любви.
Там, где начинается любовь, там кончается безразличие, вялость, экстенсивность: человек собирается и сосредоточивается, его внимание и интерес концентрируются на одном содержании, именно на любимом; здесь он становится интенсивным, душа его начинает как бы накаляться и гореть. Любимое содержание - будь то человек, или коллекция картин, или музыка, или любимые горы - становится живым центром души, важнейшим в жизни, главнейшим предметом ее. Оказывается, что любовь дает человеку, по слову Платона, сразу - душевное богатство и душевную бедность: богатство - ибо человек нашел сокровище своей жизни, которым он владеет и которое он как бы носит в себе: отсюда чувство душевного обилия, силы, счастья, повышенного интереса к жизни и благодарности за все это; бедность - ибо у человека возникает чувство, что он никогда не владеет своим сокровищем до конца и что без него и вне его он сам скуден, печален и одинок: отсюда чувство душевной скудости, слабости, несчастья, разочарования во всем и ропот на свою лишенность и нищету. И все же, несмотря на эту тоску лишенности, человек чувствует себя обогащенным и богатым.
56
Вот почему любовь есть радость, которая не покидает человека даже и в страдании, но светит ему сквозь все неудачи, лишения и огорчения, так как он радуется и тогда, когда терпит муку: ибо знает, что он имеет в себе самом некое сокровище и чувствует, как от близости к этому сокровищу душа его заливается глубокой и тайной радостью, как бы неким блаженным светом. Оказывается, что любовь сама по себе, даже в отрыве от любимого предмета, есть уже счастье, в котором душа перестает каменеть, размягчается, становится как бы подвижной и легкой, гибкой и текучей; она нежно чувствует, поет и обращается ко всему миру с сочувствием и добротой.
Любовь есть доброта - потому что дает человеку счастье и вызывает у счастливого потребность - осчастливить все и всех вокруг себя и наслаждаться этим чужим счастьем как излучением своего собственного.
Истинная любовь этим не исчерпывается и на этом не останавливается: она вживается в любимый предмет вплоть до художественного отождествления с ним. Чувство и воображение соединяются у любящего человека и повышают силу его восприятия и воспроизведения настолько, что проницательность его по отношению к любимому предмету доходит до настоящего интуитивного ясновидения. Иногда эта сила ясновидящей проницательности ограничивается одним любимым человеком (например, у матери - ее детьми) или любимым предметом (например, у музыкального критика - музыкой любимого композитора); но всегда эта сила переносится и на других людей, и даже на весь мир (например, у гениального художника). Во всяком случае, человек, осчастливленный любовью, созерцает и воспринимает предметы внешнего и внутреннего мира совсем иначе, чем человек с сухим и каменеющим сердцем, холодный и чопорный эгоист. Любящему человеку весь мир говорит иное и иначе. Любовь есть сила всесогревающая, всеотмыкающая и всевидящая; она сама и цветет, и поет, и сияет. Видение и влияние любящего сердца, проявляющего нередко истинно гениальную проницательность, усиливается еще от самоотвержения, этого последнего и высшего дара любви. Вчувствование и воображение любящего сердца доходит иногда до того, что человек действительно проявляет полное самоотречение : любимый предмет оказывается для него выше его самого; он становится для него живым центром его жизни, которому он служит, нисколько этим не унижаясь, и которому приносит многое в жертву, щедро и беззаветно, нисколько не помышляя об этих жертвах.
Такова настоящая любовь. В таком виде любовь можно найти иногда, хотя совсем не часто, и в обыденной жизни, именно там, где она проистекает из чистого и цельного сердца. Никто не умел живописать людей такого сердца и такой любви столь совершенно, как Достоевский, Лесков и Шмелев в России, как Диккенс и Гофман в Западной Европе. Но свою настоящую и высшую форму эта любовь приобретает тогда, когда она срастается с духовным опытом или прямо вырастает из него.
57
Человеку доступна двоякая любовь: любовь инстинкта и любовь духа.. Они совсем не враждебны и не противоположны, но сочетаются сравнительно редко. Отчасти потому, что многие люди совсем не знают духовной любви; отчасти потому, что обе любви вступают в разноречие друг с другом; отчасти потому, что более сильная из них не дает другой развиться и окрепнуть, просто подчиняет себе слабейшую. Но счастливы те, у которых они соединяются!
Различия их в том, что любовь инстинкта ищет того, что данному человеку субъективно нравится, с тем, чтобы потом слепо идеализировать это нравящееся и без всякого основания приписывать ему в воображении все возможные совершенства; здесь все определяется субъективной приятностью и личным удовольствием, тогда как начало качества, достоинства, совершенства отходит на второй план или же не имеет никакого значения. Формула этой любви приблизительно такова: "этот предмет мне нравится, значит, ему должно быть присуще всякое совершенство... мил - значит хорош, по милу хорош... Само собой разумеется, что за этим ослеплением, за этой наивной идеализацией следует в большинстве случаев раннее или позднее разочарование.
В отличие от этого духовная любовь тяготеет к качеству, достоинству, совершенству. Она не восхваляет сослепу то, что нравится, но ищет подлинно хорошего, и это подлинно хорошее вызывает у человека чувство любви: это -доброта и благородство души, художественное произведение искусства, человек с глубоким и чистым сердцем, справедливость, мудрость, величие и значительность природы, словом - божественное совершенство во всех явлениях, вещах, людях, состояниях и поступках... Такая любовь есть некий дар Божий, который может быть укреплен и развит воспитанием и самовоспитанием. Такой человек как бы смотрит в мир качественным оком, отыскивая подлинное совершенство.
Духовная любовь есть как бы некий голод души по Божественному, в каком бы обличий это Божественное ни появлялось. Формула этой любви приблизительно такова: "этот предмет хорош (может быть даже совершенен); он на самом деле хорош, не только для меня, но и для всех; он хорош -объективно; я слышу в нем дыхание и присутствие Божественного Начала -потому я не могу не стремиться к нему; ему - моя любовь, моя радость, мое служение"... Или попросту: "не по милу хорош, а по хорошему мил".
Духовная любовь есть не что иное как вкус к совершенству, или верный духовный орган для восприятия Божественного совершенства как в небесах, так и на земле.
Духовная любовь совсем не исключает инстинктивную или чувственную любовь. Она не отрицает ее, а только прожигает ее духовным светом, очищает, освящает и облагораживает. Сила инстинкта и сила духа сочетаются, чтобы не разлучаться; и тогда чувственная любовь становится верным и точным знаком духовной близости и духовной любви. В духовной любви человек
58
сосредоточивает свои духовные силы на том, что на самом деле хорошо и совершенно, и вследствие этого огонь этой любви становится священным пламенем.
Два человека смотрят одновременно в мир вещей и людей. И вот один видит Бога, а другой не видит. Почему? Потому что увидеть Его можно только тому, кто зажег в самом себе свечу духовной любви и духовного видения.
Природа не для всех очей
Покров свой тайный подымает:
Мы все равно читаем в ней,
Но кто, читая, понимает? Понимают не все, лишь тот -
Кто жизни не щадил для чувства,
Венец мученьями купил,
Над суетой вознесся духом
И сердца трепет жадным слухом
Как вещий голос изловил!
/Веневитинов "Поэт и друг"/
Чтобы увидеть духовное и священное, надо самому обратиться к миру из духа и святыни; чтобы увидеть свет и тайну, надо иметь в душе орган для тайны и света. И потому надо укрепить и развить в себе этот орган; надо приобрести око для духа и внутренний огонь для любви. И тогда только откроется нам, что, действительно, нет на земле ничтожного мгновенья, и станет понятно, почему есть немало людей, которые смотрят и не видят, или, по Гераклиту "присутствуя отсутствуют".
Лучи к ним в душу не сходили,
Весна в груди их не цвела,
При них леса не говорили
И ночь в звездах нема была!
И языками неземными
Волнуя реки и леса,
В ночи не совещалась с ними
В беседе дружеской гроза!
/Тютчев "Не то, что мните вы, природа..."/
Все это означает что любовь к совершенству отверзает очи духа и является главнейшим источником веры в Бога. Кто что любит, тот того и жаждет и ищет. А так как искомое есть Бог - подлинно реальное совершенство, то он Его и находит. Вот что значит обетование: "близ стою, при дверях" /11/.
2
чайка.jpg 29.32К
11 Количество загрузок
Наверх
